БЛОХИНИЗМ В НАСЛЕДСТВО?!

   Многое ли изменилось в главном Онкоцентре страны с тех пор, как академик Блохин отошел от руководства, а затем и умер от рака, на своеобразную борьбу с которым положил большую часть своей жизни? К сожалению нет, хотя в 1989 году произошло событие, давшее, наконец, "научное обоснование" изобретениям лабораторий Бурова и Говалло, доктора Троицкой и многих других, которые так и не смогли пробиться сквозь заслон, выставленный Блохиным и его единомышленниками. Этим событием оказалось мое открытие трихомонадной этиологии рака, которое было подтверждено научными экспериментами в ведущих институтах Санкт-Петербурга и Москвы.

   Они подтвердили, что опухолевая клетка - это не трансформированная клетка человека, а одноклеточный паразит трихомонада. Дальнейшиеже многочисленные исследования крови людей показали существование трихомонад в крови. Там они обнаруживаются в цистоподобной форме (их называют малые лимфоциты), в амебовидной (так называемые недифференцированные моноциты) и в жгутиковой. Достаточно подробно об этих экспериментах и многочисленных исследованиях крови написано в моих первых книгах "Рак - это очень не просто!" и "Знакомьтесь! Трихомонада возбудитель рака".

   И для тех, кто с ними не знаком, я кратко отмечу отдельные важные вехи. В тех книгах рассказывается о том, что в организме человека паразитируют три видатрихомонад: ротовая, кишечная и вагинальная. Для них характерны различные стадии существования (цистоподобная, амебовидная и жгутиковая) и многообразные формы бесполого размножения (пром итоз, почкование, шизогония). В организме человека под влиянием иммунитета и сопутствующей микрофлоры трихомонады преимущественно переходят в цистоподобную форму и размножаются почкованием. При этом в результате ускоренного бесконечного размножения происходит незавершенное деление, когда дочерние клетки, не отделившись от материнских, дают начало новым клеткам, - так образуются колонии.

   В то время, как медики "расчленили" человека на части, для паразитов человеческое тело осталось единой "планетой". Поэтому, если трихомонада образует свои колонии в органах или тканях, онкологи назовут их опухолями, а если в стенках сосудов, то кардиологи продиагностируют тромбоз. Более того, если колонии трихомонад образуются в мышцах сердца и перекроют его сосуды, то это может вызвать инфаркт, если же в сосудах головного мозга -инсульт, а если перекроют сосуды половых орт-нов - импотенцию.

   Трихомонада в организме человека питается не только клетками тканей, которые разрушает, и микробами, но и клетками крови и сперматочоидами. Таким образом мы видим, что эти паразиты траки пагубную для человека роль, являясь одном нч глинных причин вымирания человека через рак, инфаркт и вырождения - через импотенцию и мужское и женское бесплодие.

   Не правда ли, вот оно - главное открытие в медицине XX века, к которому стремились медики всех стран и народов не одно столетие! Оно дает возможность осознать истинную природу рака и открывает пути решения онкологической проблемы. С одной стороны, становится понятно, что рак - это последняя стадия трихомоноза. А с другой стороны, становится ясным, что лечение онкобольных возможно только путем очищения всего организма от инфекции (не ограничиваясь только удалением или дезинтеграцией опухоли) на фоне укрепления (а не подавления) защитных сил организма. А если это так, то тогда сразу же возникает вопрос: зачем человеку - носителю трихомонад, то есть больному начальной стадией трихомоноза, доводить себя до рака? Ведь если он освободится от паразитов па ранних стадиях заболевания, то не из чего будет образовываться ни опухолям, ми тромбам. И это в свою очередь вызовет значительное повышение продолжительности полноценной жизни людей и исключит рождение опухолевых детей, заражение которых трихомомадой происходит еще в утробе матери и во время родов.

   Как же отреагировал и последователи Блохина на мое открытие? Несколько по-другому, чем с Троицкой. Так как у меня не оказалось ни лаборатории, ни историй болезней пациентов, то ни закрывать, ни уничтожать ничего не пришлось. Но в запасе оставалось непреклонное блохинскос "Нет!". Ими воспользовались. Правда, с самим Николаем Николаевичем Блохиным я не встречалась, хотя и помню табличку с его именем на его кабинете. Но тогда я еще не знала, что он еще недавно был главным онкологом страны, и поэтому прошла мимо. В 1989 году он уже не был генеральным директором ВОНЦа, а, кажется, научным консультантом. Тем не менее меня направили не к нему, а к заведующему лабораторией Ф. Киселеву - сыну и продолжателю дела своею отца академика Л. Зильбера, который, как мы знаем, был разработчиком советского варианта вирусо-генетической теории рака. И тем самым был нарушен "завет" академика Блохина о независимости экспертизы, который, правда, и им самим не исполнялся.

   Узнав от меня, что опухолевая клетка - это три-хомонада, Киселев заявил: "Этого не может быть, потому что весь мир считает по-другому". И добавил: "Я вирусолог, простейших не знаю и заниматься ими не буду ". А написанный им отзыв заканчивался такой фразой: "Что касается моей личной точки зрения, то предположения автора о том, что простейшие являются возбудителями рака у человека, противоречат всем существующим данным о природе возникновения опухолевых клеток, что просто не требует обсуждения". Каково? Мое открытие о паразитарной этиологии рака дают на обсуждение специалисту, не знающему простейших, да еще сыну автора одной из первых теорий клеточных превращений. В результате, с "легкой руки" Киселева, я уже 10 лет со своим открытием "хожу по кругу"; "I он, как мне известно, немало времени пребывал за границей. Произошло бы это, признай он трихомонад-ную природу рака? Нет, так как пришлось бы "засучивать рукава" и, перестроившись, как это сейчас вынуждены многие делать на Руси, изучать простейших. Но затормозив реализацию истинного открытия, он соблюдал не государственные интересы, а личные, и преуспел в этом.

   Спустя более двух лет, 16.12.91 года, мне, по ходатайству руководителя службы информации Государственного советника президента РФ по экологии и здравоохранению Яблокова, предоставили 15 минут для выступления на заседании расширенного ученого совета ВОНЦа. На нем; заинтересовавшись темой моего выступления, было много сотрудников Центра и специалистов из других институтов. И там в заключительном слове перед переполненным конференц-залом генеральный директор ВОНЦа академик Трапезников сказал: "Я не возражаю, если кто-нибудь из специалистов проведет со Свищевой эксперименты". Знаю и о том, что после этого ученого совета среди руководителей ВОНЦа было горячее обсуждение того, разобраться лис моим открытием или признать его артефактом (искусственно созданным). К сожалению, директор ВОНЦа академик Трапезников (в духе своего предшественника Блохина: говорит одно, а поступает по-другому) настоял на последнем, и поэтому в протоколе этого ученого совета, ксерокопию которого мне с трудом удалось получить спустя год через третьи руки, оказалось записанным: "Сведения, представленные Т.Я. Свищевой, не содержат предмета для обсуждения в качестве материала открытия, так как противоречат всем существующим общебиологическим и онкологическим представлениям".

   Более того, в письме от 21.07.92 г. Н 11 -18/135 на имя академика-секретаря Отдела клинической медицины (ОКМ) Российской академии медицинских наук академика РАМН Е.И.Гусева академик Н.Н.Трапезников написал, что "ОКМ не вправе передать рассмотрение данного вопроса любому профильному институту, кроме ОНЦ". Другими словами, преемник Блохина Трапезников, в духе своего предшественника, продемонстрировал, что он командует РАМН, а не наоборот. И действительно, куда бы я ни обращалась с просьбой по поводу... нет, не признания своего открытия, а лишь проведения проверочных экспериментов, предлагая идею, методику и финансовое обеспечение спонсором, везде получала отказ - всюду чувствовалось давящее влияние Трапезникова.

   И все-таки я вновь хочу вернуться к выдержке из письма Генерального директора ВОНЦа. Смотрите, ведь Трапезников не отвергав! мое открытие, а запрещает с ним разбираться. Если оно - "пустышка", так почему бы в этом не убедиться (ведь в науке отрицательный результат тоже результат) и не дать заработать какому-нибудь институту? Да и меня можно было бы одним экспериментом "поставить на место", чтобы не отвлекала людей, занятых решением проблем рака, своими фантазиями.

   И здесь впору вспомнить благие слова Николая Николаевича Блохина: "В научной работе необходима правда и только правда. Очень опасен субъективный подход к анализу определенных научных материалов. Объективная проверка предложений должна проводиться другими, не заинтересованными лицами". Только часто его слова/к сожалению, расходились с делами. Тем же страдают и его последователи. Тот же академик Трапезников, занявший должность генерального директора ВОНЦа после ухода Блохина, и, будучи осведомленным о моем открытии возбудителя рикн еще с 1989 года, тем не менее спустя 1,5 года заявил ("АиФ", № 44-90 г.): "До 2000 года мы не ожидаем каких-то значительных открытий, которые перевернут диагностику и лечение злокачественных опухолей". А спустя несколько лет, уже в преддверии третьего тысячелетия, его прогноз стал еще более устрашающим: "К 2000 году заболеваемость раком повысится, а излечиваемость еще более снизится. И станет она равной примерно 26% (то есть вполовину меньше, чем в США) ".

   Этот пессимистический прогноз поистине устрашает. В любой войне воюющие стороны рассчитывают на победу, а наши онкологи запрограммированы на поражение и то же делают с нами, внедряя в наше сознание с помощью средств массовой информации мысль о непобедимости рака. В его возникновении обвиняется сам человек: это у него нормальные клетки превращаются в опухолевые, и это его вредные привычки и все ухудшающаяся экология являются причиной возникновения рака. И единственные, кто в какой-то мере может помочь больным, это онкологи. Но больные, зная от сотоварищей по несчастью, какая перспектива их ждет после операции, облучения и химиотерапии, пытаются сами разобраться в причинах своего заболевания и найти средства для поддержания своего здоровья. Однако врачи-онкологи категорически запрещают своим пациентам "забивать голову" разными публикациями, в том числе и моими, и полностью довериться только им. А результаты и перспективы их лечения нам известны.

   Скажите, можно ли идти за помощью к тем, кто не способен не только вам, но и себе помочь? В жизни уважают и доверяют победителям. Правда, бывают некоторые исключения. К примеру, в свое время лейтенант Шмидт, заранее зная о своем поражении и гибели, не смог отказать в просьбе взбунтовавшимся матросам и встал на их сторону. Сделано это было во имя святой идеи - помощи тем, кто в ней нуждался. А что заставляет онкобольных идти в "раковый корпус"?

   Причин несколько. Во-первых, это страх перед свалившейся бедой, от которой хочется поскорее избавиться, а там это на первом приеме всегда пообещают. Во-вторых, это оплачиваемый бюллетень и справка об инвалидности, которые без онкологического "лечения" не получишь. В третьих, совершенное незнание своего организма и патологических процессов, которые происходят в нем, а также неумение заботиться о собственном здоровье.

   И вновь я задаю свой вопрос: можно ли доверять свои жизни медикам при настоящем положении дел в онкологии? Я бы этого не сделала, и вот почему. Сами врачи себе не доверяют и не умеют себя лечить (что уж говорить о других). Тот же Блохин, став онкологическим больным, отказался от лечения в своем Центре, где ему была предложена операция, (кстати, имеющая наивысший процент излечения) и направился в НИ онкологический институт имени Герцена для лечения методами, дающими более низкий процент излечиваемое™. Что это: недоверие своим коллегам-хирургам или полное непонимание бесперспективности той же иммунодепрессантной и канцерогенной терапии?

   Говорят, рыба гниет с головы. А "головой" всей онкологии, и, возможно, всей медицины и нашей стране является ОНЦ. И хотя все видят пагубную политику этого учреждения, никто не пытается с ним конфликтовать. Всех сдерживает страх перед раком. А вдруг в случае беды придется обратиться к ним за помощью? И невдомек им, что "по блату" они смогут получить только отдельную палату с холодильником, телевизором и телефоном, а лечение-то будет как у всех: радикальная операция, гормональная, лучевая и химическая терапии. И сумеют ли после этого больные выжить, только от них и их заботливых родственников будет зависеть. Однако "почтение" перед онкологами было одной из причин, которая препятствовала мне в организации экспериментов в Москве.

   Приведу два примера. При встрече с одним из директоров института на мое предложение о проведении исследований академик дал согласие при условии участия в работе онкологов (я бы и сама была рада такому тандему, только онкологи не соглашаются). При этом рассказал о том, что его сестре уже давно сделали операцию груди (без облучения и химиотерапии) и все закончилось благополучно. При встрече с другим престарелым академиком, директором института, мне было сказано, что необходимо посоветоваться с Трапезниковым, и предложили зайти через 2 дня, так как на следующий день должна была состояться медицинская конференция, на которой и представилась бы возможность задать вопрос Николаю Николаевичу.

   Придя в назначенное время, я узнала о резюме главного онколога: "Артефакт. Не стоит.". Другими словами, мое открытие - это нечто надуманное, и не стоит им заниматься. Из всего этого я сделала вывод, что наши академики - народ умный, но... зависимый. Поэтому, хотя и поняли достоверность и значимость моих открытий, но покачали и причину своей беспомощности. Например, во прсмя беседы со мной второй директор института поднял телефонную трубку, набрал номер одного из ведущих хирургов Онкоцентра, обратившись к нему с просьбой: "Знаешь, у моего брата рак почки, и он сказал, что только доверяет тебе. Ты можешь сделать ему операцию?". Вот вам и цена отказа в исследованиях, которые могли бы в недалеком будущем помочь многим онкобольным.

   А сейчас, если отбросить (за недоказанностью) худшее из предположений о том, что онкологи заинтересованы в нескончаемом потоке онкобольных, из которых спасти жизнь они смогут лишь немногим, то остается предположить другое: это некомпетентность онкологического руководства завела онкологию в тупик.

   Судите сами, во главе онкологии уже многие годы стоят хирурги, считающиеся в медицине элитой. Хирургом был Блохин, им является Трапезников, а также директор НИ онкологического института имени Герцена академик Чиссов. Умные люди считают: "Хирургия - большое операторское искусство. Но, как правило, хирурги не способны к системному мышлению. В большей мере им обладают терапевты. Поэтому предоставлять хирургам решение стратегии лечения - рискованно". А ведь у нас идет разговор не о леч'ении какого-то одного человека, а рассматривается вопрос о создании принципиально новой методологии профилактики и лечения рака. Поэтому, если учесть, что рак - это результат взаимоотношений между человеком и простейшими, то оказывается, что онкология - это проблема скорее биологическая, чем медицинская. Так что немудрено в такой ситуации хирургам растеряться. Вот и отвергают все новое и непонятное им.

   Именно поэтому я, как автор открытия биологической природы рака, считаю: сейчас онкологическую проблему можно решить только объединенными усилиями прогрессивно мыслящих биологов, микробиологов, паразитологов, инфекционистов, физиков, химиков и фармацевтов при участии медиков. А онкологи (да простят они мою дерзость!) очень помогут больным, если будут творчески сотрудничать со своими пациентами, внедряя в лечебную практику новые нетравмирующие методы лечения, направленные на повышение иммунитета и оздоровление всего организма больного. Но и это, надеюсь, продлится недолго, так как с признанием трихомонад-ной этиологии рака онкология обязательно станет профилактической.

   Другими словами, онкологи должны будут заняться доопухолевой диагностикой и избавлять людей от возбудителя рака еще на первичной стадии трихомоноза. А в результате такого подхода к человеку и его оздоровлению в целом обязательно произойдут позитивные изменения и в самой медицине- из раздробленной она вновь сольется в единый монолит. Естественно, в нем будет место и специалистам в области онкологии и гематологии, и кардиологии и другим. Но в большинстве своем они станут врачами широкого профиля, знающими и человека, и инфекцию, вызывающую у него болезни.

   А теперь подумайте, устроит ли такая перспектива онкологов, многие десятилетия считавшихся элитой медицины? Я предполагаю, что нет. При этом должна сказать, что занимаясь проблемой рака уже в течение нескольких лет, я не акцентировала свое внимание на его прямой связи с трихомонозом. Только позднее в полной мере осознала, что рак - это последняя стадия трихомоноза*. И тогда задалась вопросом: возможно, онкологи уловили это раньше меня, и в этом кроется причина их упорного сопротивления проведению экспериментов, способных убедить всех в трихомонадной этиологии рака? А ведь это одновременно докажет, что онкологи занимаются запущенной стадией трихомоноза.

   Последнее их, видимо, не устраивает. К сожалению, для онкологического руководства главное - престиж. В какой отрасли медицины больше всего академиков и докторов наук? Конечно, в онкологии. Улавливаете связь между ростом нашей заболеваемости и повышением благополучия тех, кто не способен нас излечить? Нетрудно заметить также, что чем дольше не решаются проблемы рака, тем больше на этой почве создается бездоказательных теорий и защищается научных диссертаций.

   Вот вам жизненный парадокс: мы в какой-то мере живем для медицины, оплачивая ее существование, а она живет только для себя. И пусть онкологи скажут, что я не права. Более того, если кто-нибудь из них найдет аргументы, опровергающие мой взгляд на существующую .ситуацию в медицине, то я рада буду опубликовать их в следующей книге, хотя там возвращение к этому вопросу не предполагается.